Живописец на пленэре
начинал не в той манере —
в трёх стаканах Карменере нет греха.
Но болельщики простили
и, прося у бури штиля,
дождались возврата стиля и штриха.

Кто сильней по этой части —
разъясняли, так что страсти
улеглись. И только мастер был угрюм.
Сквозь борта он час с полтиной
видел полную картину.
А теперь, как ни крути, но это — трюм.